Ортокопипастер
...как Гулд пытался их мирить и что из этого вышло
Автор - Александр Цыганков
В первом сообщении этого ЖЖ, которое было посвящено проблемам эволюционной теории, я упомянул имя Стивена Джея Гулда. Это очень известный, ныне покойный американский биолог, член Национальной Академии наук США. Он автор концепции пунктуализма (оно же “прерывистое равновесие”), согласно которой эволюционные изменения происходят практически мгновенно по сравнению с временем существования видов в неизменном состоянии, что не вполне соответствует ортодоксальному дарвинистскому градуализму.
Это Стивен Джей Гулд.
Букв очень много, предупреждаю по-хорошему, но есть и картинки в утешениеГулд также считал, что роль естественного отбора в эволюции сильно преувеличена, а значение случайностей, не связанных с адаптацией, прeуменьшено. По его словам, если бы мы могли вернуться во времени к началу эволюционного процесса и запустить его снова, то, возможно, не увидели бы никаких повторов. Из-за этого у него были регулярные разборки с Докинзом. Вернее, были они у Докинза, так как послужной список и жизнерадостный характер Гулда позволяли ему не терять от этого аппетита и ночного сна.
Два предыдущих параграфа для некоторых могут быть не очень понятными. Они написаны не для того, чтобы подробно рассказать о взглядах Гулда на происхождение видов, а чтобы показать, что по некоторым важным вопросам эти взгляды расходились с дарвинистским мэйнстримом. Несмотря на эти различия, Гулд всегда оставался эволюционистом; в этом ни у кого не должно быть сомнений. Но в этой заметке будет описан вклад Гулда не в разработку научных вопросов теории эволюции, а его вклад в проблему взаимоотношений религии и науки.
Свои взгляды на эту проблему Гулд изложил преимущественно в книге “Rocks of Ages”. Это название в Вики переводят как “Камни веков” (я не знаю, переведена ли книга на русский, но на всякий случай буду пользоваться этим названием, возможно она под ним и вышла), хотя Гулд, как станет ясно из нижеизложенного, имеет в виду две вечные основы полноты человеческой мудрости – науку и религию, и название книги представляет собой аллюзию к англиканскому гимну 18 века “Rock of Ages”, написанному Августом М. Топлади, первая строфа которого звучит так:
Rock of Ages, cleft for me, Let me hide myself in Thee;
Let the water and the blood, From Thy wounded side which flowed,
Be of sin the double cure, Save from wrath and make me pure.
Под Камнем веков в этом гимне подразумевается, конечно, Христос, в соответствии, например, с «и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос” (1 Кор. 10:4), поэтому название книги звучит, скорее как «Вечные опоры» или «Вечные основы». Но «Камни» так камни. Именно об этой работе мы и поговорим. Поскольку ее тема имеет отношение не только к науке, стоит сказать несколько слов не о научных достижениях автора, а о его воспитании и взглядах на жизнь, тем более, что он касается этих вопросов в своей книге.
Гулд родился в Квинсе (район Нью-Йорка) в семье еврейских иммигрантов, которая была традиционной во многих отношениях: первое поколение религиозных евреев трудилось в портняжной мастерской, а второе поколение вошло в средний класс, хотя и не было отягощено учеными степенями, при этом оставив за дверью родительскую веру (согласно Гулду, сделано было это из общего протеста молодого поколения против образа жизни родителей; я где-то читал также, хотя не могу припомнить источник, что вера была заменена ими на марксизм). По этой причине Гулд не получил в детстве никакого религиозного образования и даже не прошел бар-мицвы.
Это статуя на 7й Авеню на Манхеттене, в Нью-Йорке, в центре некогда бурлящего деловой активностью портняжного района. Дедушка Гулда мог выглядеть именно так.
Свое отношение к религии Гулд называет агностицизмом, разделяя мнение Т.Г.Хаксли или Гексли, если предпочитать старомодную транслитерацию (это тот самый Гексли, которого прозвали «бульдогом Дарвина» за активную пропаганду идей дарвинизма), что в вопросе о вере и неверии единственная рациональная позиция есть непредубежденный скептицизм. При этом Гулд говорит о том, что испытывает глубочайшее уважение к религии, и этот предмет интересует его больше всех прочих, не считая эволюции, палеонтологии и бейсбола.
В “Камнях веков” Гулд предлагает читателям концепцию, которая позволяет, с точки зрения автора, решить проблему противоречий между наукой и религией. Гулд предлагает придерживаться принципа NOMA, который позволит установить основанное на взаимном уважении невмешательство между наукой и религией, сопровождающееся интенсивным диалогом между ними. NOMA это сокращение от Non-Overlapping Magisteria, что дословно означает “неперекрывающиеся области учительского авторитета”. В русской Вики это переведено как «непересекающиеся магистерии». Ради краткости, я буду использовать сокращение NOMA без расшифровки.
Прежде чем ввести принцип NOMA, Гулд предлагает взглянуть на существующие модели взаимоотношений между наукой и религией. Учитывая, что наука и религия задают похожие вопросы, касающиеся центральных проблем человеческого существования, возможны два крайних решения проблемы конфликта между ними (Гулд считает этот конфликт необоснованным, но исходит из существующего положения вещей): война до победного конца, с одной стороны, или полное и безболезненное слияние, с другой. И то, и другое должно привести к элиминации, полной или частичной, участников этой борьбы; в первом случае одного из них, во втором случае обоих. Предложенная Гулдом NOMA позволяет, по его мнению, найти в этих отношениях золотую середину.
Для того, чтобы объяснить свою идею, Гулд обращается к парадоксальному утверждению Честертона: "Искусство - это всегда ограничение. Сущность всякой картины состоит в ее раме." Действительно, наука и религия обращаются к одним и тем же проблемам, но помещают их в совершенно разную перспективу. Например, если взять такой важный для человека вопрос: «как мы соотносимся с другими живыми организмами и что это значит», и посмотреть, как на него отвечают наука и религия, мы увидим, что их ответы не противоречат друг другу - они говорят нам о разном.
Каждый из магистериев использует при анализе проблемы свой собственный набор правил и стандартов обсуждения и дискуссии. Этим набором и определяется магистерий. При этом ни один из магистериев не в состоянии охватить всех аспектов таких «больших» вопросов. Поэтому, хотя наука и религия представляют собой две традиции, которые невозможно смешивать, как, например, Восток и Запад из баллады Киплинга, или, скажем, воду и масло, только вместе они могут в достаточной степени охватить всю сложность «больших» проблем, которые касаются самой сердцевины человеческого существования.
Так, указанная проблема взаимоотношения человека и других живых организмов включает большое число вопросов, на которые в принципе можно дать односложный ответ «да или нет» (хотя это и весьма трудно практически). Таковы вопросы о генеалогической связи человека и животных, о сходстве и различии наследственного материала разных видов, о причине массового вымирания видов в прошлом и тому подобные. Эти вопросы находятся в ведении магистерия науки – той области человеческой деятельности, которая посвящена использованию методов наблюдения и рассуждения, основанных на проверке практикой и опытом, для описания и, по возможности, объяснения фактической стороны мироустройства.
Но та же проблема порождает вопросы совершенно другой природы. Можно ли считать, что человек ценнее букашек и червяков? Имеем ли мы право совершать действия, которые могут привести к вымиранию видов? Нарушаем ли мы некий моральный закон, помещая ген одного вида в организм другого? Никакое знание сравнительной анатомии и физиологии нервной системы человека и муравья не позволит ответить на первый из этих вопросов. Никакие достижения в технике переноса генов не позволяют ответить на последний, потому что для ответа на все эти вопросы нужно иметь понимание смысла и значения жизни, которого не может дать наука.
Если на это посмотреть
то вроде человек ценнее.
А если так глянуть
то и непонятно.
Попытки ответить на такие вопросы осуществляются согласно правилам и в соответствии со стандартами другого магистерия, цель которого (по Гулду, как и все приведенные пока рассуждения) - уточнение допущений и критериев, а по возможности и достижение консенсуса по вопросам, касающихся не фактического «есть», а этического «должен». Магистерий, занимающихся обсуждением вопросов поиска смысла и значения жизни, включает философию и другие гуманитарные дисциплины, но все человеческие общества всегда считали центральной частью этого магистерия религию.
Очевидно, что человек не может игнорировать ни один из этих магистериев: с одной стороны, мы должны придерживаться каких-то правил в нашей жизни (даже если это правило – успех любой ценой, не взирая ни на какие потенциальные конфликты с другими людьми); с другой – фактическая сторона устройства мира важна нам хотя бы для того, чтобы понимать возможные последствия перехода скоростного шоссе в неположенном месте. В реальности мы хотим добиться в жизни успеха, а для этого необходимо хорошее знакомство с обоими магистериями. Хотя они остаются полностью разделены, каждый человек заимствует из них множество компонентов таким образом, что они сливаются в нас в целостное видение мира. Если мы достигаем в этом успеха, то приобретаем мудрость.
Этот принцип в формулировке Гулда основан на двух утверждениях: 1) магистерии науки и религии имеют равный статус, 2) они независимы. Казалось бы, с таким взглядом с радостью согласится любой верующий ученый, который независимо от Гулда пришел к пониманию того, что наука и вера не сражаются до последней капли крови, но и не сливаются воедино; что они перпендикулярны друг другу, но мы нуждаемся в обоих, чтобы представить себе пространство бОльшей размерности.
Тем не менее, между двумя магистериями, несомненно, существует конфликт. Если бы его не было, Гулд не имел бы повода для написания книги, о которой мы говорим. В чем же он видит причины конфликта? Во-первых, наука возникла относительно недавно. К моменту ее появления на общественной арене богословие с полным правом занималось также и теми вопросами, которыми сейчас занимается наука. Поскольку никто никогда не уступает свою территорию без боя, конфликт между двумя магистериями был неизбежен уже поэтому.
Гулд уделяет много место второй причине конфликта – психологической. Гулд пишет о том, что мы живем в юдоли слез (он использует именно это выражение!), а хотели бы жить в доброжелательном к нам и удобном для нас мире. Это желание связано с поисками смысла в жизни, которые проводятся в рамках магистерия религии, поэтому последняя нередко выдает нереалистичные «технические задания» на устройство мира таким образом, чтобы этот мир можно было признать благожелательным к нам. Наука не в состоянии выполнить такие «задания», поскольку мир относится к человеку равнодушно, не считая необходимым подстраиваться под его запросы. Устройство физического мира не может помочь человеку в его моральных исканиях и в поиске смысла жизни.
Это часть книги кажется мне не очень убедительной и мало относящейся к обсуждаемым вопросам, потому что поиск смысла не тождествен поиску комфорта, а зачастую вполне противоположен. Но такой взгляд естественно сочетается с агностицизмом (Гулд признает, что его агностицизм является, скорее, атеизмом); поиск смысла в мире без Бога – непростое предприятие, которое имеет все шансы быть сосредоточенным именно на достижении внутреннего комфорта.
Несмотря на несоответствие заявленной теме, и эти рассуждения Гулда интересны, хотя относятся они, в основном, к вопросу об альтернативных взглядах на положение человека в мире: Повелитель ли он природы, которая существует для удовлетворения нужд человека, или же одно из звеньев прекрасного Великого круговорота жизни, который наставляет мультяшных скотинок человека всему необходимому для поисков морали и смысла.
Обсуждая второй сценарий, Гулд подробно анализирует попытки поиска источников морали в природе и приходит к малоутешительным для поклонников «Аватара» выводам. Мне кажется, что вставить эти пассажи в книгу Гулда побудило не столько желание проанализировать причины конфликта науки и религии, сколько его глубокий интерес к вопросу о происхождении морали и степени ее биологической обусловленности.
Таким образом, Гулд считает, что конфликт науки и религии вызван причинами, которые не основаны на сущности ни науки, ни религии. Поэтому строгое соблюдение принципа NOMA должно, по его мнению, позволить их сосуществование в форме, когда они не находятся в состоянии антагонизма, но плодотворно взаимодействуют друг с другом на благо человечества, при этом не смешиваясь в единое целое. Такое состояние отношений между магистериями Гулд сравнивает с браком.
И в этот момент торжества согласия, междупланетной гармонии и вселенского консенсуса нам стоит вспомнить о том, что Гулд самопровозглашенный агностик, подозревающий при этом, что его агностицизм есть, в сущности, атеизм. Это отношение к миру играет важную роль во взглядах Гулда на взаимодействие науки и религии, потому что для Гулда религия не есть попытка человека установить связь с Богом. В своем определении религии, Гулд обходится совершенно без бога (даже такого, который пишется с маленькой буквы), что естественно для агностика. Он понимает ее исключительно как область человеческой деятельности, направленную на понимание смысла и значения жизни. Истинная религия для Гулда есть область моральных размышлений, а не догм. Этот магистерий, по Гулду, есть площадка для обсуждения и споров, а не набор вечных и неизменных правил. Говоря о Хаксли, как одном из предтеч принципа NOMA, Гулд хвалит его за то, что когда Хаксли критиковал религию, он делал это в отношении «отдельных положений конкретных религиозных традиций», но не идею религии в целом. Гулд с большим пониманием цитирует Хаксли, писавшего, что «глубокое религиозное чувство вполне совместимо с полным отсутствием богословия».
Даже этимологию слова «религия» Гулд понимает секулярно; по его мнению это означает «то, что связывает нас вместе». Религия для него есть моральный дискурс, сосредоточенный на обсуждении принципов, которые могут способствовать достижения идеала всемирного братства. Значение этого магистерия, по Гулду, состоит скорее во всеобщности и важности моральных вопросов, а не в возможности получить на них определенные ответы, пользуясь своим инструментарием.
Из такого понимания религии естественно вытекает понимание Гулдом характера независимости магистериев. С одной стороны, он признает, что наука не может быть источником моральных норм, что ее возможности в этой области не идут дальше антропологических исследований – какова частота тех или иных взглядов на мораль в различных культурах, корреляция этих взглядов с экономическими и экологическими условиями, а также (потенциально) адаптивные преимущества различных моральных взглядов в конкретных условиях дарвинского отбора, хотя в отношении последней возможности Гулд является известным и последовательным скептиком (Гулд опубликовал несколько работ с критикой теории эволюционного происхождения морали).
Само собой разумеется, что Гулд считает невозможным использование подходов и методов магистерия религии в изучении вопросов, находящихся в ведении науки. Но на этом не заканчиваются ограничения на притязания религии, которые Гулд считает необходимыми для соблюдения принципа NOMA. Религии, по мнению Гулда, непозволительно делать заявления о том, что Бог оказывает непосредственное воздействие на события естественной истории, которое может быть понято только через откровение, но недоступное для изучения методами науки. NOMA, таким образом, накладывает запрет на «чудеса», как Гулд обобщительно называет такие события.
Таким образом, сосуществование религии и науки “по Гулду” исключает свободу действий Бога в сотворенном Им физическом мире. В своих действиях Бог обязан следовать принципу NOMA. Это естественно для гулдова понимания проблемы, так как Бог исключен из его картины мира, хотя религия (или вернее то, что Гулд называет религией) присутствует в нем и даже играет важную роль. Разумеется, что в отсутствии Бога нет места и промыслу Божиему.
По-видимому, принцип NOMA вполне совместим с деистическими взглядами, признающими существования Творца мира, но отрицающими Божий промысел и Божественное откровение. Бог-часовщик, построивший вселенную-ходики, повесивший надлежащие гирьки и удалившийся на покой, безразличен принципу NOMA. Но такому Богу безразличны и все наши искания правды и смысла.
И тем не менее, несмотря на то, что подход Гулда очевидно неприемлем для любого человека, который исходит из существования Бога, Который есть Любовь, к идеям Гулда стоит отнестись со вниманием и уважением. Гулд, несомненно, умный и доброжелательный человек, который понимает, что проблема конфликта науки и религии нуждается в решении, не основанном на элиминации религии из жизни человека; который признает, что религия играет важную роль в жизни человечества; который не понаслышке знает о границах применимости науки; и который со всей искренностью предлагает решение проблемы. Но исходные установки решительно ограничивают Гулда. Действительно, если религия есть не более, чем затянувшийся на века диспут о морали и смысле жизни, который протекает независимо от присутствия Бога в мире и даже самого Его существования, то в учении у такого магистерия не может быть понятия, которое мы называем Божиим промыслом.
Несмотря на это, очевидно, что идеи Гулда своей здоровой рассудительностью и непредвзятостью представляют собой значительный шаг вперед по сравнению как с пещерно-атеистическими книжками из серии “Школьная библиотека”, так и с гламурно-коммерческим атеизмом нашего времени. Возможно, что я не прав, но мне не удалось найти переводов ни «Камней веков», ни других работ Гулда на русский язык; поправьте меня, если я ошибаюсь. Если я прав, то тем, кто занимается изданием переводов англоязычных книг стоит подумать о включении этих книг в план на следующую пятилетку. Несколько лет задержки будут досадны, но не губительны; книги Гулда еще долго не устареют.
Автор - Александр Цыганков
В первом сообщении этого ЖЖ, которое было посвящено проблемам эволюционной теории, я упомянул имя Стивена Джея Гулда. Это очень известный, ныне покойный американский биолог, член Национальной Академии наук США. Он автор концепции пунктуализма (оно же “прерывистое равновесие”), согласно которой эволюционные изменения происходят практически мгновенно по сравнению с временем существования видов в неизменном состоянии, что не вполне соответствует ортодоксальному дарвинистскому градуализму.
Это Стивен Джей Гулд.
Букв очень много, предупреждаю по-хорошему, но есть и картинки в утешениеГулд также считал, что роль естественного отбора в эволюции сильно преувеличена, а значение случайностей, не связанных с адаптацией, прeуменьшено. По его словам, если бы мы могли вернуться во времени к началу эволюционного процесса и запустить его снова, то, возможно, не увидели бы никаких повторов. Из-за этого у него были регулярные разборки с Докинзом. Вернее, были они у Докинза, так как послужной список и жизнерадостный характер Гулда позволяли ему не терять от этого аппетита и ночного сна.
Два предыдущих параграфа для некоторых могут быть не очень понятными. Они написаны не для того, чтобы подробно рассказать о взглядах Гулда на происхождение видов, а чтобы показать, что по некоторым важным вопросам эти взгляды расходились с дарвинистским мэйнстримом. Несмотря на эти различия, Гулд всегда оставался эволюционистом; в этом ни у кого не должно быть сомнений. Но в этой заметке будет описан вклад Гулда не в разработку научных вопросов теории эволюции, а его вклад в проблему взаимоотношений религии и науки.
Свои взгляды на эту проблему Гулд изложил преимущественно в книге “Rocks of Ages”. Это название в Вики переводят как “Камни веков” (я не знаю, переведена ли книга на русский, но на всякий случай буду пользоваться этим названием, возможно она под ним и вышла), хотя Гулд, как станет ясно из нижеизложенного, имеет в виду две вечные основы полноты человеческой мудрости – науку и религию, и название книги представляет собой аллюзию к англиканскому гимну 18 века “Rock of Ages”, написанному Августом М. Топлади, первая строфа которого звучит так:
Rock of Ages, cleft for me, Let me hide myself in Thee;
Let the water and the blood, From Thy wounded side which flowed,
Be of sin the double cure, Save from wrath and make me pure.
Под Камнем веков в этом гимне подразумевается, конечно, Христос, в соответствии, например, с «и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос” (1 Кор. 10:4), поэтому название книги звучит, скорее как «Вечные опоры» или «Вечные основы». Но «Камни» так камни. Именно об этой работе мы и поговорим. Поскольку ее тема имеет отношение не только к науке, стоит сказать несколько слов не о научных достижениях автора, а о его воспитании и взглядах на жизнь, тем более, что он касается этих вопросов в своей книге.
Гулд родился в Квинсе (район Нью-Йорка) в семье еврейских иммигрантов, которая была традиционной во многих отношениях: первое поколение религиозных евреев трудилось в портняжной мастерской, а второе поколение вошло в средний класс, хотя и не было отягощено учеными степенями, при этом оставив за дверью родительскую веру (согласно Гулду, сделано было это из общего протеста молодого поколения против образа жизни родителей; я где-то читал также, хотя не могу припомнить источник, что вера была заменена ими на марксизм). По этой причине Гулд не получил в детстве никакого религиозного образования и даже не прошел бар-мицвы.
Это статуя на 7й Авеню на Манхеттене, в Нью-Йорке, в центре некогда бурлящего деловой активностью портняжного района. Дедушка Гулда мог выглядеть именно так.
Свое отношение к религии Гулд называет агностицизмом, разделяя мнение Т.Г.Хаксли или Гексли, если предпочитать старомодную транслитерацию (это тот самый Гексли, которого прозвали «бульдогом Дарвина» за активную пропаганду идей дарвинизма), что в вопросе о вере и неверии единственная рациональная позиция есть непредубежденный скептицизм. При этом Гулд говорит о том, что испытывает глубочайшее уважение к религии, и этот предмет интересует его больше всех прочих, не считая эволюции, палеонтологии и бейсбола.
В “Камнях веков” Гулд предлагает читателям концепцию, которая позволяет, с точки зрения автора, решить проблему противоречий между наукой и религией. Гулд предлагает придерживаться принципа NOMA, который позволит установить основанное на взаимном уважении невмешательство между наукой и религией, сопровождающееся интенсивным диалогом между ними. NOMA это сокращение от Non-Overlapping Magisteria, что дословно означает “неперекрывающиеся области учительского авторитета”. В русской Вики это переведено как «непересекающиеся магистерии». Ради краткости, я буду использовать сокращение NOMA без расшифровки.
Прежде чем ввести принцип NOMA, Гулд предлагает взглянуть на существующие модели взаимоотношений между наукой и религией. Учитывая, что наука и религия задают похожие вопросы, касающиеся центральных проблем человеческого существования, возможны два крайних решения проблемы конфликта между ними (Гулд считает этот конфликт необоснованным, но исходит из существующего положения вещей): война до победного конца, с одной стороны, или полное и безболезненное слияние, с другой. И то, и другое должно привести к элиминации, полной или частичной, участников этой борьбы; в первом случае одного из них, во втором случае обоих. Предложенная Гулдом NOMA позволяет, по его мнению, найти в этих отношениях золотую середину.
Для того, чтобы объяснить свою идею, Гулд обращается к парадоксальному утверждению Честертона: "Искусство - это всегда ограничение. Сущность всякой картины состоит в ее раме." Действительно, наука и религия обращаются к одним и тем же проблемам, но помещают их в совершенно разную перспективу. Например, если взять такой важный для человека вопрос: «как мы соотносимся с другими живыми организмами и что это значит», и посмотреть, как на него отвечают наука и религия, мы увидим, что их ответы не противоречат друг другу - они говорят нам о разном.
Каждый из магистериев использует при анализе проблемы свой собственный набор правил и стандартов обсуждения и дискуссии. Этим набором и определяется магистерий. При этом ни один из магистериев не в состоянии охватить всех аспектов таких «больших» вопросов. Поэтому, хотя наука и религия представляют собой две традиции, которые невозможно смешивать, как, например, Восток и Запад из баллады Киплинга, или, скажем, воду и масло, только вместе они могут в достаточной степени охватить всю сложность «больших» проблем, которые касаются самой сердцевины человеческого существования.
Так, указанная проблема взаимоотношения человека и других живых организмов включает большое число вопросов, на которые в принципе можно дать односложный ответ «да или нет» (хотя это и весьма трудно практически). Таковы вопросы о генеалогической связи человека и животных, о сходстве и различии наследственного материала разных видов, о причине массового вымирания видов в прошлом и тому подобные. Эти вопросы находятся в ведении магистерия науки – той области человеческой деятельности, которая посвящена использованию методов наблюдения и рассуждения, основанных на проверке практикой и опытом, для описания и, по возможности, объяснения фактической стороны мироустройства.
Но та же проблема порождает вопросы совершенно другой природы. Можно ли считать, что человек ценнее букашек и червяков? Имеем ли мы право совершать действия, которые могут привести к вымиранию видов? Нарушаем ли мы некий моральный закон, помещая ген одного вида в организм другого? Никакое знание сравнительной анатомии и физиологии нервной системы человека и муравья не позволит ответить на первый из этих вопросов. Никакие достижения в технике переноса генов не позволяют ответить на последний, потому что для ответа на все эти вопросы нужно иметь понимание смысла и значения жизни, которого не может дать наука.
Если на это посмотреть
то вроде человек ценнее.
А если так глянуть
то и непонятно.
Попытки ответить на такие вопросы осуществляются согласно правилам и в соответствии со стандартами другого магистерия, цель которого (по Гулду, как и все приведенные пока рассуждения) - уточнение допущений и критериев, а по возможности и достижение консенсуса по вопросам, касающихся не фактического «есть», а этического «должен». Магистерий, занимающихся обсуждением вопросов поиска смысла и значения жизни, включает философию и другие гуманитарные дисциплины, но все человеческие общества всегда считали центральной частью этого магистерия религию.
Очевидно, что человек не может игнорировать ни один из этих магистериев: с одной стороны, мы должны придерживаться каких-то правил в нашей жизни (даже если это правило – успех любой ценой, не взирая ни на какие потенциальные конфликты с другими людьми); с другой – фактическая сторона устройства мира важна нам хотя бы для того, чтобы понимать возможные последствия перехода скоростного шоссе в неположенном месте. В реальности мы хотим добиться в жизни успеха, а для этого необходимо хорошее знакомство с обоими магистериями. Хотя они остаются полностью разделены, каждый человек заимствует из них множество компонентов таким образом, что они сливаются в нас в целостное видение мира. Если мы достигаем в этом успеха, то приобретаем мудрость.
Этот принцип в формулировке Гулда основан на двух утверждениях: 1) магистерии науки и религии имеют равный статус, 2) они независимы. Казалось бы, с таким взглядом с радостью согласится любой верующий ученый, который независимо от Гулда пришел к пониманию того, что наука и вера не сражаются до последней капли крови, но и не сливаются воедино; что они перпендикулярны друг другу, но мы нуждаемся в обоих, чтобы представить себе пространство бОльшей размерности.
Тем не менее, между двумя магистериями, несомненно, существует конфликт. Если бы его не было, Гулд не имел бы повода для написания книги, о которой мы говорим. В чем же он видит причины конфликта? Во-первых, наука возникла относительно недавно. К моменту ее появления на общественной арене богословие с полным правом занималось также и теми вопросами, которыми сейчас занимается наука. Поскольку никто никогда не уступает свою территорию без боя, конфликт между двумя магистериями был неизбежен уже поэтому.
Гулд уделяет много место второй причине конфликта – психологической. Гулд пишет о том, что мы живем в юдоли слез (он использует именно это выражение!), а хотели бы жить в доброжелательном к нам и удобном для нас мире. Это желание связано с поисками смысла в жизни, которые проводятся в рамках магистерия религии, поэтому последняя нередко выдает нереалистичные «технические задания» на устройство мира таким образом, чтобы этот мир можно было признать благожелательным к нам. Наука не в состоянии выполнить такие «задания», поскольку мир относится к человеку равнодушно, не считая необходимым подстраиваться под его запросы. Устройство физического мира не может помочь человеку в его моральных исканиях и в поиске смысла жизни.
Это часть книги кажется мне не очень убедительной и мало относящейся к обсуждаемым вопросам, потому что поиск смысла не тождествен поиску комфорта, а зачастую вполне противоположен. Но такой взгляд естественно сочетается с агностицизмом (Гулд признает, что его агностицизм является, скорее, атеизмом); поиск смысла в мире без Бога – непростое предприятие, которое имеет все шансы быть сосредоточенным именно на достижении внутреннего комфорта.
Несмотря на несоответствие заявленной теме, и эти рассуждения Гулда интересны, хотя относятся они, в основном, к вопросу об альтернативных взглядах на положение человека в мире: Повелитель ли он природы, которая существует для удовлетворения нужд человека, или же одно из звеньев прекрасного Великого круговорота жизни, который наставляет мультяшных скотинок человека всему необходимому для поисков морали и смысла.
Обсуждая второй сценарий, Гулд подробно анализирует попытки поиска источников морали в природе и приходит к малоутешительным для поклонников «Аватара» выводам. Мне кажется, что вставить эти пассажи в книгу Гулда побудило не столько желание проанализировать причины конфликта науки и религии, сколько его глубокий интерес к вопросу о происхождении морали и степени ее биологической обусловленности.
Таким образом, Гулд считает, что конфликт науки и религии вызван причинами, которые не основаны на сущности ни науки, ни религии. Поэтому строгое соблюдение принципа NOMA должно, по его мнению, позволить их сосуществование в форме, когда они не находятся в состоянии антагонизма, но плодотворно взаимодействуют друг с другом на благо человечества, при этом не смешиваясь в единое целое. Такое состояние отношений между магистериями Гулд сравнивает с браком.
И в этот момент торжества согласия, междупланетной гармонии и вселенского консенсуса нам стоит вспомнить о том, что Гулд самопровозглашенный агностик, подозревающий при этом, что его агностицизм есть, в сущности, атеизм. Это отношение к миру играет важную роль во взглядах Гулда на взаимодействие науки и религии, потому что для Гулда религия не есть попытка человека установить связь с Богом. В своем определении религии, Гулд обходится совершенно без бога (даже такого, который пишется с маленькой буквы), что естественно для агностика. Он понимает ее исключительно как область человеческой деятельности, направленную на понимание смысла и значения жизни. Истинная религия для Гулда есть область моральных размышлений, а не догм. Этот магистерий, по Гулду, есть площадка для обсуждения и споров, а не набор вечных и неизменных правил. Говоря о Хаксли, как одном из предтеч принципа NOMA, Гулд хвалит его за то, что когда Хаксли критиковал религию, он делал это в отношении «отдельных положений конкретных религиозных традиций», но не идею религии в целом. Гулд с большим пониманием цитирует Хаксли, писавшего, что «глубокое религиозное чувство вполне совместимо с полным отсутствием богословия».
Даже этимологию слова «религия» Гулд понимает секулярно; по его мнению это означает «то, что связывает нас вместе». Религия для него есть моральный дискурс, сосредоточенный на обсуждении принципов, которые могут способствовать достижения идеала всемирного братства. Значение этого магистерия, по Гулду, состоит скорее во всеобщности и важности моральных вопросов, а не в возможности получить на них определенные ответы, пользуясь своим инструментарием.
Из такого понимания религии естественно вытекает понимание Гулдом характера независимости магистериев. С одной стороны, он признает, что наука не может быть источником моральных норм, что ее возможности в этой области не идут дальше антропологических исследований – какова частота тех или иных взглядов на мораль в различных культурах, корреляция этих взглядов с экономическими и экологическими условиями, а также (потенциально) адаптивные преимущества различных моральных взглядов в конкретных условиях дарвинского отбора, хотя в отношении последней возможности Гулд является известным и последовательным скептиком (Гулд опубликовал несколько работ с критикой теории эволюционного происхождения морали).
Само собой разумеется, что Гулд считает невозможным использование подходов и методов магистерия религии в изучении вопросов, находящихся в ведении науки. Но на этом не заканчиваются ограничения на притязания религии, которые Гулд считает необходимыми для соблюдения принципа NOMA. Религии, по мнению Гулда, непозволительно делать заявления о том, что Бог оказывает непосредственное воздействие на события естественной истории, которое может быть понято только через откровение, но недоступное для изучения методами науки. NOMA, таким образом, накладывает запрет на «чудеса», как Гулд обобщительно называет такие события.
Таким образом, сосуществование религии и науки “по Гулду” исключает свободу действий Бога в сотворенном Им физическом мире. В своих действиях Бог обязан следовать принципу NOMA. Это естественно для гулдова понимания проблемы, так как Бог исключен из его картины мира, хотя религия (или вернее то, что Гулд называет религией) присутствует в нем и даже играет важную роль. Разумеется, что в отсутствии Бога нет места и промыслу Божиему.
По-видимому, принцип NOMA вполне совместим с деистическими взглядами, признающими существования Творца мира, но отрицающими Божий промысел и Божественное откровение. Бог-часовщик, построивший вселенную-ходики, повесивший надлежащие гирьки и удалившийся на покой, безразличен принципу NOMA. Но такому Богу безразличны и все наши искания правды и смысла.
И тем не менее, несмотря на то, что подход Гулда очевидно неприемлем для любого человека, который исходит из существования Бога, Который есть Любовь, к идеям Гулда стоит отнестись со вниманием и уважением. Гулд, несомненно, умный и доброжелательный человек, который понимает, что проблема конфликта науки и религии нуждается в решении, не основанном на элиминации религии из жизни человека; который признает, что религия играет важную роль в жизни человечества; который не понаслышке знает о границах применимости науки; и который со всей искренностью предлагает решение проблемы. Но исходные установки решительно ограничивают Гулда. Действительно, если религия есть не более, чем затянувшийся на века диспут о морали и смысле жизни, который протекает независимо от присутствия Бога в мире и даже самого Его существования, то в учении у такого магистерия не может быть понятия, которое мы называем Божиим промыслом.
Несмотря на это, очевидно, что идеи Гулда своей здоровой рассудительностью и непредвзятостью представляют собой значительный шаг вперед по сравнению как с пещерно-атеистическими книжками из серии “Школьная библиотека”, так и с гламурно-коммерческим атеизмом нашего времени. Возможно, что я не прав, но мне не удалось найти переводов ни «Камней веков», ни других работ Гулда на русский язык; поправьте меня, если я ошибаюсь. Если я прав, то тем, кто занимается изданием переводов англоязычных книг стоит подумать о включении этих книг в план на следующую пятилетку. Несколько лет задержки будут досадны, но не губительны; книги Гулда еще долго не устареют.
@темы: наука и религия, разные интересности