Ортокопипастер
Автор - Николай Зайков
Ответ на:
Многие люди говорят что социализм-коммунизм не совместим с православием. Так вот, это не так.
kpojlb.livejournal.com/2007.html
Начну с утверждения, что надо отделять реальные явления от идей. Реальность такова: "коммунизма же никто никогда не видел". Социализм у нас был, было и православие при социализме, и совмещалось все это плохо. О. Сергий Желудков письме к Солженицыну писал:
"Легальная церковная организация не может быть островом свободы в нашем строго-единообразно-организованном обществе… Что же нам в такой ситуации делать? Сказать: либо – всё, либо – ничего? Попробовать уйти в подполье, которое в данной системе немыслимо? Или же как-то вписаться в систему и воспользоваться пока что теми возможностями, которые позволены? Русская иерархия приняла второе решение."
В результате этого решения Церковь выжила, но серьезно больна до сих пор. Поэтому реальность нас совместимостью не балует.
читать дальшеТеперь перейдем к идеям. Следует также отделять идеологически целостные социализм-коммунизм и православие (которые, разумеется, не совместимы) от их отдельных фрагментов. Рассмотрим эти фрагменты. Первым родственником православия из прародителей коммунизма был гуманизм эпохи Возрождения (или, как его прямо называют, ХРИСТИАНСКИЙ ГУМАНИЗМ). С точки зрения богословия это была кабаллистическо-эллинская ересь. То есть, у "сестры православия" - католической Церкви, возникло внебрачное (не от Господа) дитя - гуманизм. Дело в том, что в каббалистике Бог рассматривается пантеистически - не как личность, а как некая объективная сила сила вроде магнитного поля, которую каббалисту с помощью "тайного знания" надо направить на себя. Вот эту идею и взяли на вооружение христианские гуманисты: мы сами, своим умом построим справедливое общество на земле, и подкрепили ее греческими философами. Утопизм и платонизм - умозрительное, оторванное от реальности конструирование - по сути синонимы. В остальном это было вполне обычное христианство. В отношении к частной собственности гуманисты, ссылаясь на разные, в том числе и христианские источники, высказывались отрицательно.
"Так вот, повторяю, когда я сам с собою размышляю об этом, я делаюсь более справедливым к Платону и менее удивляюсь его нежеланию давать какие-либо законы тем народам, которые отвергали законы, распределяющие все жизненные блага между всеми поровну. Этот мудрец легко усмотрел, что один-единственный путь к благополучию общества заключается в объявлении имущественного равенства, а вряд ли это когда-либо можно выполнить там, где у каждого есть своя собственность. Именно, если каждый на определенных законных основаниях старается присвоить себе сколько может, то, каково бы ни было имущественное изобилие, все оно попадает немногим; а они, разделив его между собою, оставляют прочим одну нужду, и обычно бывает так, что одни вполне заслуживают жребия других: именно, первые хищны, бесчестны и никуда не годны, а вторые, наоборот, люди скромные и простые и повседневным трудом приносят больше пользы обществу, чем себе лично.
Поэтому я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности; но если она останется, то и у наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей".
Томас Мор. Утопия.
lib.ru/INOOLD/MOR/utopia.txt
"И хотя общность жен и не установлена среди остального населения, живущего в их области, у них самих она принята на том основании, что у них все общее. Распределение всего находится в руках должностных лиц; но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить.
Они утверждают, что собственность образуется у нас и поддерживается тем, что мы имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен и детей.
Отсюда возникает себялюбие, ибо ведь, чтобы добиться для своего сына богатства и почетного положения и оставить его наследником крупного состояния, каждый из нас или начинает грабить государство, ежели он ничего не боится, будучи богат и знатен, или же становится скрягою, предателем и лицемером, когда недостает ему могущества, состояния и знатности. Но когда мы отрешимся от себялюбия, у нас остается только любовь к общине.
Гостинник: Так ведь никто же не захочет работать, раз будет
рассчитывать прожить на счет работы других, в чем Аристотель и опровергает Платона.
Мореход: Я плохой спорщик, но тем не менее уверяю тебя, что они пылают такой любовью к родине, какую и представить себе трудно; гораздо больше даже, чем Римляне, которые, как известно по преданиям, добровольно умирали за отечество, потому что значительно превзошли их в отрешении от собственности. Я, по крайней мере, уверен, что и братья, и монахи, и клирики наши, не соблазняйся они любовью к родным и друзьям, стали бы гораздо святее, меньше были бы привязаны к собственности и дышали бы большею любовью к ближнему.
Гостинник: Это, кажется, говорит святой Августин..."
Томмазо Кампанелла. Город Солнца
lib.ru/INOOLD/KAMPANELLA/suntown.txt
Трудно не проникнуться симпатией к столь благородным гуманистическим порывам, однако есть одно "но". Религия, философия - не конструктор "Лего", где все составные части просты и легко заменяемы на другие. совокупность учений, составляющих суть христианства, есть одно целое, в котором части взаимовсязаны между собой (сказавший А вынужден говорить Б) и друг без друга часто невозможны. Так же произошло и с гуманистами. Ересь - это предпочтение целостному учению его части. Говоря "ересь", я не вкладываю в него какой-то уничижительный оттенок, ибо ересь есть ествественное свойство нашего ограниченного ума к упрощению наблюдаемой реальности до целиком понятных разуму конструкций. Любой может впасть в ересь (и я в том числе), но вести себя после осуждения этой ереси Церковью можно по-разному. В этом отношении правильный пример дал нам Джироламо Савонарола - ожидая казни за ересь, он написал блестящую апологию Церкви - "Триумф Креста" Он наверное первый выступил решительно против гуманизма, пророчески предсказав его судьбу: "Человек рядом с Богом скоро станет ЧЕЛОВЕКОМ ВМЕСТО Бога." Так и произошло. Не желая расставаться с идеей самостоятельного построения справедливого общества, гуманисты шаг за шагом шли на разрыв с христианством. И первой ласточкой этой трещины думаю следует считать творчество Франсуа Рабле. В его романе "Гаргантюа" он сознательно усиливает антицерковный акцент и доводит его до максимальной величины. Там столько пошлейшей сатиры и ненависти к Церкви, что читать его крайне тяжело (а ведь роман входил в обязательную программу по литературе советской школы, которая по мнению некоторых якобы не формировала антихристианского мировоззрения). Его утопия - "Телемская обитель" - построена по правилу, взятому в дальнейшем на вооружение сатанистами - "возьми монашеский устав и сделай наоборот". В итоге тотального отрицания христианских добродетелей получилось правило "делай что хочешь", что, конечно же, есть софизм. На самом деле разрешалось лишь жить в атмосфере излишеств, роскоши, потакания своим страстям, полной распущенности и вседозволенности. Запрещено было жить в согласии с христианскими принципами, свобода телемской обители была свободой порока, как бы ни пытался Рабле уйти от этого путем противоречивых утверждений. Был и еще один интересный запрет:
"Кстати, прервал его монах, куда девать женщин некрасивых и настырных? Настырных - в монастырь, отвечал Гаргантюа. Верно, согласился монах. Следственно, туда будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью."
Франсуа Рабле. Гаргантюа.
krotov.info/history/16/rable2.html#54
Получается, что именно там, где гуманизм порывает с Церковью, он уходит и от своей главной идеи - построению справедливого общества для ВСЕХ, подменяя ее другой идеей - построению комфортного общества для ИЗБРАННЫХ. Красивых, умных, богатых, образованных, культурных - остальные обливаются помоями из ненависти, после чего не считаются за людей.
Поэтому ошибочно думают некоторые - мол, гуманизм деградировал в 20 веке - он деградировал задолго до, по мере развития в нем раблезианства. При этом практические результаты у гуманизма были также плачевные. Фанатичные проповедники свободы почему-то придя к власти первым делом устанавливали диктатуру и топили страну в крови несогласных. Так было во время революций в Англии и Франции. В 19 веке отдельные фанатики бились лбом о стену. Находили деньги, создавали общины, пытаясь там построить идеальное общество - и ничего не получалось. Опять находили деньги, опять пытались и снова неудачно. Поэтому социализм (а по сути социальный гуманизм) видится уже окончательным финишем гуманизма. Ничего более гуманисты предложить уже не в состоянии (и на Западе гуманизм постепенно входит в то же социальное русло Эриха Фромма). Растеряв постепенно почти весь багаж христианских идей, кроме стремления к справедливости и добру, социализм уже начал терять и идеи гуманистические. Человек уже не священная корова и величайшая ценность общества - наоборот, общество есть священная корова, на алтарь которой должен приносить жертвы каждый ее член. Но если христианство учит о подвиге добровольном, о подвиге из любви к Богу и людям - братьям во Христе, социализм - об обязанности под страхом насилия. Именно так я понимаю слова Энгельса "свобода есть осознанная необходимость", поскольку они суть противоречивы: необходимость и свобода - антонимы. Социализм полагает, что несправедливость в обществе - нелепая ошибка, случайность, от которой нас спасет правильный закон. Христианство же знает, что несправедливость - закономерное следствие греховности нашей природы, поэтому закон без нравственности - ничто. Поэтому идеологическая совместимость социализма и православия невысока.
Но наше исследование было бы неполным без рассмотрения совместимости капитализма и христианства.
И тут я утверждаю, что такая совместимость еще ниже.
Если внимательно посмотреть на капитализм, увидеть в нем что-то концептуально новое не так просто. Частная собственность была и раньше, и то же самое можно сказать об эксплуатации трудящихся, стремлению к максимизации прибыли и рыночных механизмах - все это можно было наблюдать и в Древнем мире. Макс Вебер утверждал, что капитализм был рожден протестантской этикой. Но это навряд ли можно поставить в заслугу всему христианству - он был рожден почему-то не католической и не православной этикой, и почему-то именно в тот момент, когда позиции исторического христианства, настороженно относящегося к предпринимательству, ослабли.
Похожий эффект наблюдался и в русском старообрядчестве - но вынужден констатировать то, чего не увидел Макс Вебер - их экономическое благополучие было временным. Сегодня не слышно о старообрядческих российских олигархах, да и на Западе протестантизм оттеснен на задворки экономики. Судя по всему, временные успехи были следствием еретической гордыни, которая толкала на созидание видимых, материальных атрибутов своей богоизбранности, и союзом с антицерковными силами, которые уже тогда, начиная с идейной базы Локка и Гоббса, встали на путь построения секулярного общества, которому Церковь не нужна. Макс Вебер не увидел как протестантов использовали, а потом выбросили за ненадобностью вместе с их этикой из экономической жизни.
Рассмотрим те основания, на которых покоится капитализм.
Неправы те, кто утверждает, что капитализм способствует демократической модели общества. Тождество демократии: 1 голос (политическая воля одного человека) = 1 голос. Тождество капитализма: 1 доллар = 1 доллар. Следовательно, миллионер может в зависитмости от содержимого своего кошелька купить множество голосов бедняков, нарушая таким образом демократическое тождество.
Неправы те, кто утверждает, что рост частной собственности, вызванный капитализмом, есть безусловное благо. Государство образовалось там, где частная собственность показала свою неэффективность. Частная собственность нужна, но безудержный ее рост, как раковая опухоль, для общества смертельно опасна. Недаром первые христианские гуманисты дружно выступали против нее - они мыслили еще в русле исторической христианской традиции, которая сохранила негативный исторический опыт античности. Рабство по своей сути - это пик развития частной собственности, это максимальная степень частнособственнической и капиталистической свободы, когда даже с человеком позволено было обращаться как с вещью и насильно выжимать из него максимум полезности. Но рыночные энтузиасты предпочли не замечать, что агитируют не за новое, а за хорошо забытое старое.
Неправы те, кто утверждает о неэффективности рабовладельческой экономики. Она была настолько эффективна, что мы предпочитаем не верить (чтобы не разрушился карточный домик модели исторического развития человечества) античным историкам и первоисточникам, рассказывающим о сильнейших империях, способных содержать огромные армии, и о сказочных богатствах их правящей элиты. Еще бы - рабы пахали за одежду и еду, и имели "железные мотивации" к труду - кнут, пытки и виселицу. Намного эффективнее отобрать у человека все, чем отобрать часть. Но экономическое чудо, построенное на насилии, раз за разом оказывалось недолговечным. И если лошадей и волов эксплуатировали тысячелетиями без потери их "профессиональных" качеств, несвободные люди показывали яркий контраст с животными: впадали в апатию, теряли интерес к жизни, вырождались, вымирали, и постепенно увлекали за собой все рабовладельческое государство.
То, что возникало на его руинах, как правило какое-то время усваивало правильные выводы из исторического урока предшественников. Так, в древнегреческих общинах, возникших на развалинах микенской культуры, земля находилась в собственности общины, и очень долго сохранялся примат общественного над частным.
Интересную модель общественного устройства мы видим в Спарте - после законов Ликурга за каждой семьей закреплялись участки земли, которые были неотчуждаемыми - их нельзя было продать или передать другой семье. Получилось нечто вроде социализма - "чтобы у всех и везде было ровно и одинаково". Дух свободы у древних греков вообще был крайне силен - все знают историю о порабощении спартанцами илотов, но мало кто знает о том что илоты несмотря на геноцид восставали регулярно, что Спарта вынуждена была всегда держать "дома" войска ввиду потенциальной угрозы восстания, что Спарта отказалась от порабощения других окрестных племен (периэков), что несмотря на все после очередного восстания илоты все же добились свободы и "с открытым забралом" в полном составе покинули пределы Спарты.
Римская империя также была экономически сильна ровно до тех пор, пока вела успешные войны, обеспечивавшие приток СВЕЖИХ (рожденных и выросших свободными) рабов. Не от хорошей жизни рабам стали давать статус колонов, и колоны не двинули экономику вперед, наоборот, империя продолжала свой упадок. Но других вариантов не было - выжать что-то из выродившихся за несколько поколений рабской жизни людей уже не представлялось возможным.
Интересная ситуация сложилась в Японии, которая к 7 в. н.э. представляла собой сильное централизованное государство под властью императора, в котором госслужащие - священники, ученые, чиновники, военные - получали зарплату. Крестьяне платили фиксированный налог с земельного надела - но с учетом того что на одном и том же участке урожай не может сильно отличаться от "норматива", по сути имели ту же зарплату. Но в чью-то "умную голову" пришла "гениальная идея" - в государстве есть участки земли в горах, которые трудно обрабатывать. А не отдать ли их в частную собственность особо жаждущим ударно поработать? Глядишь, и наступит экономическое чудо?
Участки в частную собственность отдали, но чуда не произошло - наоборот, японская экономика начала плавно утекать в частный оффшор. Дальнейшая судьба Японии - это история краха на фоне постепенного умаления государства и укрупнения частников, объединившихся в феодальные кланы и бросившие все ресурсы страны на конкурентную борьбу. Все передрались друг с другом за частную собственность. Император и государство на определенном этапе стали им как бы и не нужны, страна утратила геополитические интересы и деградировала. В начале 16 века умершего императора уже не на что было хоронить - началась столетняя война всех "против всех", и непонятно когда бы она закончилась если бы не португальцы, наладившие поставки мушкетов для Ода Нобунага.
Похожая ситуация была и на Руси в период феодальной раздробленности - все ресурсы страны князья тратили на конкурентную борьбу друг с другом, от чего страна пришла в полный упадок. Точно так же и сегодня - огромная часть цены товара - это затраты на его рекламу, маркетинг, продвижение на рынке, то есть по сути затраты на войну между частными корпорациями, которую оплачивает потребитель, затраты "в никуда". Точно так же как Япония лишилась флота в период феодальных войн, поскольку стало дорого его содержать, мы перестали строить космические корабли и летать в космос. Поэтому неправы те, кто утверждает что конкуренция - двигатель экономического прогресса.
По своей сути частная собственность есть яблоко раздора, погоня за которым может двигать общество вперед лишь на первых порах. Стремление к максимизации прибыли в капитализме есть эвфемизм, маскирующий более точное по смыслу слово "жадность". И коль скоро в основании капитализма стоит жадность, ни о какой совместимости с христианством не может быть и речи.
Рыночная система (которая по сути есть экономический либерализм со всеми присущими либерализму недостатками) также несет в себе противоречия: так, например, она способствует образованию монополий, которые убивают рынок. Недаром даже отец-основатель Адам Смит доказывал необходимость государственного регулирования рынка. Но тут он, на мой взгляд, допустил неточность. Будучи профессором моральной философии, он построил свою экономическую систему на христианской морали, считая ее константой, не претерпевающей изменений. Утрируя, можно свести новизну его мысли к следующему: "А почему бы нам в целях всеобщего процветания, собственно, не оскотиниться и не пустить все на самотек - в строго определенных рамках? Что естественно то не безобразно, а если и появятся проблемы, всегда на страже морали, порядка и законности у нас стоит государственный чиновник, честный парень и добрый христианин, думающий о спасении своей души. Как только он увидит беспередел, он конечно же сразу его пресечет".
То есть общество умозрательно делилось на две системы - государственная, основанная на христианско-гуманистических идеях, должно было присматривать за частной системой, где в русле идей Гоббса о "войне всех против всех" по сути произошла реставрация античности в "лучших традициях" - homo est animal sociale, homo homini lupus est и т.п.
Однако, хоть общество и можно умозрительно поделить на множество частей, физически невозможно, чтобы человек одновременно принадлежал к системе государственной, где он призван блюсти справедливость, и к капиталистической, где он призван максимизировать свой доход. Он неизбежно приходит к противоречию, которое вынуждает его выбрать одну из систем - ибо нельзя служить двум господам - Богу и мамонне. Капиталистическое служение золотому тельцу, будучи легализовано, естественно начало экспансию в обществе с целью расширения своих границ и предприняло сильнейшие атаки на христианскую мораль, в результате которых она пала. Сегодня все общество вписано в рыночную систему. Естественно, государство, в котором на месте чиновников вместо борцов с несправедливостью сидят люди, максимизирующие доход, не может регулировать рыночную вакханалию, поскольку само есть часть рыночной системы, а эта система не может регулировать сама себя. Соответсвенно, теория Смита, состоятельная в христианской стране, в современной светской теряет всякий смысл. Беспредел давно уже принял самые угрожающие размеры - но некому его пресечь. Это примерно то же самое, как байки Мюнхгаузена, в которых он сам за волосы вытаскивал себя из болота.
При капитализме идет геноцид честных людей - поскольку выживает тот, кто получил максимальную прибыль, поощряется мошенничество и плутовство - лишь бы не поймали за руку. Поэтому предпринимательская этика и деградирует - ведь можно еще немного оскотиниться, и заработать денег. А потом еще немного. Но деградировать морально можно лишь до определенного предела, на котором бизнес превратится уже в открытый грабеж - и именно к этому финалу мы и идем.
Неправы те, кто полагает, что мы получаем товары по самой лучшей цене. Мы получаем товары по максимально возможной цене - маркетологи занимаются именно тем, что растягивают ценовое одеяло - постоянно поднимают цены, отслеживая не изменился ли спрос. И если спрос не изменился, или изменился незначительно, цена поднимается снова - пока не будет найдена точка отказа. В ответ на то что с нас всегда будут драть три шкуры, нам предлагают так же поступать со своими ближними. В итоге спокойно живет лишь тот, кто может переложить оплаченные им при покупке товаров прибыли предпринимателей на других, кто сам занимается предпринимательством и дерет с покупателей по максимуму. Все живущие на зарплату лишены этой счастливой возможности и как нижнее звено в капиталистической пищевой цепочке оплачивают все и за всех.
Поэтому современный средний класс - фикция. Со времен Аристотеля в средний класс попадал человек, в первую очередь свободный, не работающий на дядю, не дающий присваивать результаты своего труда другим. Сегодняшний человек среднего класса, который стал с недавних пор измеряться по уровню дохода - если он живет на зарплату, по сути богатый раб. Нет никаких гарантий, что завтра его не могут опустить до уровня бедного раба, и мало осталось действенных средств, которые он может использовать в борьбе за достойную жизнь. Имущественная пропасть между капиталистом и работником продолжает расширяться, что медленно но верно ведет нас к реставрации рабства. Государство, которое несло в себе христианско-гуманистические идеи, умаляется, частный сектор ширится, и если так пойдет и дальше, скоро мы все окажемся гражданами частных корпораций. Государство не может уволить своего гражданина, оно обязано заботиться о нем, а в корпорациях все "проще" - людей усиленно эксплуатируют, а потом выбрасывают на улицу как выжатый лимон, как человеческий шлак.
Можно еще долго описывать противоречия капитализма, но уже из указанного следует, что в то время как социализм христианству не друг, капитализм христианству враг. Большой ошибкой христианства было не замечать истинного лица капитализма. Протестанты, живя в капиталистическом обществе, уже деградировали как христиане (истинность богословия стал определять кассовый сбор). Но то же самое на мой взгляд произойдет и с нами, православными, если мы и дальше будем проявлять в отношении капитализма нравственную слепоту. И если нам не подходит социализм, и уж тем более капитализм, мы должны сформировать свою социально-экономическую доктрину и в дальнейшем отстаивать ее.
Ответ на:
Многие люди говорят что социализм-коммунизм не совместим с православием. Так вот, это не так.
kpojlb.livejournal.com/2007.html
Начну с утверждения, что надо отделять реальные явления от идей. Реальность такова: "коммунизма же никто никогда не видел". Социализм у нас был, было и православие при социализме, и совмещалось все это плохо. О. Сергий Желудков письме к Солженицыну писал:
"Легальная церковная организация не может быть островом свободы в нашем строго-единообразно-организованном обществе… Что же нам в такой ситуации делать? Сказать: либо – всё, либо – ничего? Попробовать уйти в подполье, которое в данной системе немыслимо? Или же как-то вписаться в систему и воспользоваться пока что теми возможностями, которые позволены? Русская иерархия приняла второе решение."
В результате этого решения Церковь выжила, но серьезно больна до сих пор. Поэтому реальность нас совместимостью не балует.
читать дальшеТеперь перейдем к идеям. Следует также отделять идеологически целостные социализм-коммунизм и православие (которые, разумеется, не совместимы) от их отдельных фрагментов. Рассмотрим эти фрагменты. Первым родственником православия из прародителей коммунизма был гуманизм эпохи Возрождения (или, как его прямо называют, ХРИСТИАНСКИЙ ГУМАНИЗМ). С точки зрения богословия это была кабаллистическо-эллинская ересь. То есть, у "сестры православия" - католической Церкви, возникло внебрачное (не от Господа) дитя - гуманизм. Дело в том, что в каббалистике Бог рассматривается пантеистически - не как личность, а как некая объективная сила сила вроде магнитного поля, которую каббалисту с помощью "тайного знания" надо направить на себя. Вот эту идею и взяли на вооружение христианские гуманисты: мы сами, своим умом построим справедливое общество на земле, и подкрепили ее греческими философами. Утопизм и платонизм - умозрительное, оторванное от реальности конструирование - по сути синонимы. В остальном это было вполне обычное христианство. В отношении к частной собственности гуманисты, ссылаясь на разные, в том числе и христианские источники, высказывались отрицательно.
"Так вот, повторяю, когда я сам с собою размышляю об этом, я делаюсь более справедливым к Платону и менее удивляюсь его нежеланию давать какие-либо законы тем народам, которые отвергали законы, распределяющие все жизненные блага между всеми поровну. Этот мудрец легко усмотрел, что один-единственный путь к благополучию общества заключается в объявлении имущественного равенства, а вряд ли это когда-либо можно выполнить там, где у каждого есть своя собственность. Именно, если каждый на определенных законных основаниях старается присвоить себе сколько может, то, каково бы ни было имущественное изобилие, все оно попадает немногим; а они, разделив его между собою, оставляют прочим одну нужду, и обычно бывает так, что одни вполне заслуживают жребия других: именно, первые хищны, бесчестны и никуда не годны, а вторые, наоборот, люди скромные и простые и повседневным трудом приносят больше пользы обществу, чем себе лично.
Поэтому я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности; но если она останется, то и у наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей".
Томас Мор. Утопия.
lib.ru/INOOLD/MOR/utopia.txt
"И хотя общность жен и не установлена среди остального населения, живущего в их области, у них самих она принята на том основании, что у них все общее. Распределение всего находится в руках должностных лиц; но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить.
Они утверждают, что собственность образуется у нас и поддерживается тем, что мы имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен и детей.
Отсюда возникает себялюбие, ибо ведь, чтобы добиться для своего сына богатства и почетного положения и оставить его наследником крупного состояния, каждый из нас или начинает грабить государство, ежели он ничего не боится, будучи богат и знатен, или же становится скрягою, предателем и лицемером, когда недостает ему могущества, состояния и знатности. Но когда мы отрешимся от себялюбия, у нас остается только любовь к общине.
Гостинник: Так ведь никто же не захочет работать, раз будет
рассчитывать прожить на счет работы других, в чем Аристотель и опровергает Платона.
Мореход: Я плохой спорщик, но тем не менее уверяю тебя, что они пылают такой любовью к родине, какую и представить себе трудно; гораздо больше даже, чем Римляне, которые, как известно по преданиям, добровольно умирали за отечество, потому что значительно превзошли их в отрешении от собственности. Я, по крайней мере, уверен, что и братья, и монахи, и клирики наши, не соблазняйся они любовью к родным и друзьям, стали бы гораздо святее, меньше были бы привязаны к собственности и дышали бы большею любовью к ближнему.
Гостинник: Это, кажется, говорит святой Августин..."
Томмазо Кампанелла. Город Солнца
lib.ru/INOOLD/KAMPANELLA/suntown.txt
Трудно не проникнуться симпатией к столь благородным гуманистическим порывам, однако есть одно "но". Религия, философия - не конструктор "Лего", где все составные части просты и легко заменяемы на другие. совокупность учений, составляющих суть христианства, есть одно целое, в котором части взаимовсязаны между собой (сказавший А вынужден говорить Б) и друг без друга часто невозможны. Так же произошло и с гуманистами. Ересь - это предпочтение целостному учению его части. Говоря "ересь", я не вкладываю в него какой-то уничижительный оттенок, ибо ересь есть ествественное свойство нашего ограниченного ума к упрощению наблюдаемой реальности до целиком понятных разуму конструкций. Любой может впасть в ересь (и я в том числе), но вести себя после осуждения этой ереси Церковью можно по-разному. В этом отношении правильный пример дал нам Джироламо Савонарола - ожидая казни за ересь, он написал блестящую апологию Церкви - "Триумф Креста" Он наверное первый выступил решительно против гуманизма, пророчески предсказав его судьбу: "Человек рядом с Богом скоро станет ЧЕЛОВЕКОМ ВМЕСТО Бога." Так и произошло. Не желая расставаться с идеей самостоятельного построения справедливого общества, гуманисты шаг за шагом шли на разрыв с христианством. И первой ласточкой этой трещины думаю следует считать творчество Франсуа Рабле. В его романе "Гаргантюа" он сознательно усиливает антицерковный акцент и доводит его до максимальной величины. Там столько пошлейшей сатиры и ненависти к Церкви, что читать его крайне тяжело (а ведь роман входил в обязательную программу по литературе советской школы, которая по мнению некоторых якобы не формировала антихристианского мировоззрения). Его утопия - "Телемская обитель" - построена по правилу, взятому в дальнейшем на вооружение сатанистами - "возьми монашеский устав и сделай наоборот". В итоге тотального отрицания христианских добродетелей получилось правило "делай что хочешь", что, конечно же, есть софизм. На самом деле разрешалось лишь жить в атмосфере излишеств, роскоши, потакания своим страстям, полной распущенности и вседозволенности. Запрещено было жить в согласии с христианскими принципами, свобода телемской обители была свободой порока, как бы ни пытался Рабле уйти от этого путем противоречивых утверждений. Был и еще один интересный запрет:
"Кстати, прервал его монах, куда девать женщин некрасивых и настырных? Настырных - в монастырь, отвечал Гаргантюа. Верно, согласился монах. Следственно, туда будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью."
Франсуа Рабле. Гаргантюа.
krotov.info/history/16/rable2.html#54
Получается, что именно там, где гуманизм порывает с Церковью, он уходит и от своей главной идеи - построению справедливого общества для ВСЕХ, подменяя ее другой идеей - построению комфортного общества для ИЗБРАННЫХ. Красивых, умных, богатых, образованных, культурных - остальные обливаются помоями из ненависти, после чего не считаются за людей.
Поэтому ошибочно думают некоторые - мол, гуманизм деградировал в 20 веке - он деградировал задолго до, по мере развития в нем раблезианства. При этом практические результаты у гуманизма были также плачевные. Фанатичные проповедники свободы почему-то придя к власти первым делом устанавливали диктатуру и топили страну в крови несогласных. Так было во время революций в Англии и Франции. В 19 веке отдельные фанатики бились лбом о стену. Находили деньги, создавали общины, пытаясь там построить идеальное общество - и ничего не получалось. Опять находили деньги, опять пытались и снова неудачно. Поэтому социализм (а по сути социальный гуманизм) видится уже окончательным финишем гуманизма. Ничего более гуманисты предложить уже не в состоянии (и на Западе гуманизм постепенно входит в то же социальное русло Эриха Фромма). Растеряв постепенно почти весь багаж христианских идей, кроме стремления к справедливости и добру, социализм уже начал терять и идеи гуманистические. Человек уже не священная корова и величайшая ценность общества - наоборот, общество есть священная корова, на алтарь которой должен приносить жертвы каждый ее член. Но если христианство учит о подвиге добровольном, о подвиге из любви к Богу и людям - братьям во Христе, социализм - об обязанности под страхом насилия. Именно так я понимаю слова Энгельса "свобода есть осознанная необходимость", поскольку они суть противоречивы: необходимость и свобода - антонимы. Социализм полагает, что несправедливость в обществе - нелепая ошибка, случайность, от которой нас спасет правильный закон. Христианство же знает, что несправедливость - закономерное следствие греховности нашей природы, поэтому закон без нравственности - ничто. Поэтому идеологическая совместимость социализма и православия невысока.
Но наше исследование было бы неполным без рассмотрения совместимости капитализма и христианства.
И тут я утверждаю, что такая совместимость еще ниже.
Если внимательно посмотреть на капитализм, увидеть в нем что-то концептуально новое не так просто. Частная собственность была и раньше, и то же самое можно сказать об эксплуатации трудящихся, стремлению к максимизации прибыли и рыночных механизмах - все это можно было наблюдать и в Древнем мире. Макс Вебер утверждал, что капитализм был рожден протестантской этикой. Но это навряд ли можно поставить в заслугу всему христианству - он был рожден почему-то не католической и не православной этикой, и почему-то именно в тот момент, когда позиции исторического христианства, настороженно относящегося к предпринимательству, ослабли.
Похожий эффект наблюдался и в русском старообрядчестве - но вынужден констатировать то, чего не увидел Макс Вебер - их экономическое благополучие было временным. Сегодня не слышно о старообрядческих российских олигархах, да и на Западе протестантизм оттеснен на задворки экономики. Судя по всему, временные успехи были следствием еретической гордыни, которая толкала на созидание видимых, материальных атрибутов своей богоизбранности, и союзом с антицерковными силами, которые уже тогда, начиная с идейной базы Локка и Гоббса, встали на путь построения секулярного общества, которому Церковь не нужна. Макс Вебер не увидел как протестантов использовали, а потом выбросили за ненадобностью вместе с их этикой из экономической жизни.
Рассмотрим те основания, на которых покоится капитализм.
Неправы те, кто утверждает, что капитализм способствует демократической модели общества. Тождество демократии: 1 голос (политическая воля одного человека) = 1 голос. Тождество капитализма: 1 доллар = 1 доллар. Следовательно, миллионер может в зависитмости от содержимого своего кошелька купить множество голосов бедняков, нарушая таким образом демократическое тождество.
Неправы те, кто утверждает, что рост частной собственности, вызванный капитализмом, есть безусловное благо. Государство образовалось там, где частная собственность показала свою неэффективность. Частная собственность нужна, но безудержный ее рост, как раковая опухоль, для общества смертельно опасна. Недаром первые христианские гуманисты дружно выступали против нее - они мыслили еще в русле исторической христианской традиции, которая сохранила негативный исторический опыт античности. Рабство по своей сути - это пик развития частной собственности, это максимальная степень частнособственнической и капиталистической свободы, когда даже с человеком позволено было обращаться как с вещью и насильно выжимать из него максимум полезности. Но рыночные энтузиасты предпочли не замечать, что агитируют не за новое, а за хорошо забытое старое.
Неправы те, кто утверждает о неэффективности рабовладельческой экономики. Она была настолько эффективна, что мы предпочитаем не верить (чтобы не разрушился карточный домик модели исторического развития человечества) античным историкам и первоисточникам, рассказывающим о сильнейших империях, способных содержать огромные армии, и о сказочных богатствах их правящей элиты. Еще бы - рабы пахали за одежду и еду, и имели "железные мотивации" к труду - кнут, пытки и виселицу. Намного эффективнее отобрать у человека все, чем отобрать часть. Но экономическое чудо, построенное на насилии, раз за разом оказывалось недолговечным. И если лошадей и волов эксплуатировали тысячелетиями без потери их "профессиональных" качеств, несвободные люди показывали яркий контраст с животными: впадали в апатию, теряли интерес к жизни, вырождались, вымирали, и постепенно увлекали за собой все рабовладельческое государство.
То, что возникало на его руинах, как правило какое-то время усваивало правильные выводы из исторического урока предшественников. Так, в древнегреческих общинах, возникших на развалинах микенской культуры, земля находилась в собственности общины, и очень долго сохранялся примат общественного над частным.
Интересную модель общественного устройства мы видим в Спарте - после законов Ликурга за каждой семьей закреплялись участки земли, которые были неотчуждаемыми - их нельзя было продать или передать другой семье. Получилось нечто вроде социализма - "чтобы у всех и везде было ровно и одинаково". Дух свободы у древних греков вообще был крайне силен - все знают историю о порабощении спартанцами илотов, но мало кто знает о том что илоты несмотря на геноцид восставали регулярно, что Спарта вынуждена была всегда держать "дома" войска ввиду потенциальной угрозы восстания, что Спарта отказалась от порабощения других окрестных племен (периэков), что несмотря на все после очередного восстания илоты все же добились свободы и "с открытым забралом" в полном составе покинули пределы Спарты.
Римская империя также была экономически сильна ровно до тех пор, пока вела успешные войны, обеспечивавшие приток СВЕЖИХ (рожденных и выросших свободными) рабов. Не от хорошей жизни рабам стали давать статус колонов, и колоны не двинули экономику вперед, наоборот, империя продолжала свой упадок. Но других вариантов не было - выжать что-то из выродившихся за несколько поколений рабской жизни людей уже не представлялось возможным.
Интересная ситуация сложилась в Японии, которая к 7 в. н.э. представляла собой сильное централизованное государство под властью императора, в котором госслужащие - священники, ученые, чиновники, военные - получали зарплату. Крестьяне платили фиксированный налог с земельного надела - но с учетом того что на одном и том же участке урожай не может сильно отличаться от "норматива", по сути имели ту же зарплату. Но в чью-то "умную голову" пришла "гениальная идея" - в государстве есть участки земли в горах, которые трудно обрабатывать. А не отдать ли их в частную собственность особо жаждущим ударно поработать? Глядишь, и наступит экономическое чудо?
Участки в частную собственность отдали, но чуда не произошло - наоборот, японская экономика начала плавно утекать в частный оффшор. Дальнейшая судьба Японии - это история краха на фоне постепенного умаления государства и укрупнения частников, объединившихся в феодальные кланы и бросившие все ресурсы страны на конкурентную борьбу. Все передрались друг с другом за частную собственность. Император и государство на определенном этапе стали им как бы и не нужны, страна утратила геополитические интересы и деградировала. В начале 16 века умершего императора уже не на что было хоронить - началась столетняя война всех "против всех", и непонятно когда бы она закончилась если бы не португальцы, наладившие поставки мушкетов для Ода Нобунага.
Похожая ситуация была и на Руси в период феодальной раздробленности - все ресурсы страны князья тратили на конкурентную борьбу друг с другом, от чего страна пришла в полный упадок. Точно так же и сегодня - огромная часть цены товара - это затраты на его рекламу, маркетинг, продвижение на рынке, то есть по сути затраты на войну между частными корпорациями, которую оплачивает потребитель, затраты "в никуда". Точно так же как Япония лишилась флота в период феодальных войн, поскольку стало дорого его содержать, мы перестали строить космические корабли и летать в космос. Поэтому неправы те, кто утверждает что конкуренция - двигатель экономического прогресса.
По своей сути частная собственность есть яблоко раздора, погоня за которым может двигать общество вперед лишь на первых порах. Стремление к максимизации прибыли в капитализме есть эвфемизм, маскирующий более точное по смыслу слово "жадность". И коль скоро в основании капитализма стоит жадность, ни о какой совместимости с христианством не может быть и речи.
Рыночная система (которая по сути есть экономический либерализм со всеми присущими либерализму недостатками) также несет в себе противоречия: так, например, она способствует образованию монополий, которые убивают рынок. Недаром даже отец-основатель Адам Смит доказывал необходимость государственного регулирования рынка. Но тут он, на мой взгляд, допустил неточность. Будучи профессором моральной философии, он построил свою экономическую систему на христианской морали, считая ее константой, не претерпевающей изменений. Утрируя, можно свести новизну его мысли к следующему: "А почему бы нам в целях всеобщего процветания, собственно, не оскотиниться и не пустить все на самотек - в строго определенных рамках? Что естественно то не безобразно, а если и появятся проблемы, всегда на страже морали, порядка и законности у нас стоит государственный чиновник, честный парень и добрый христианин, думающий о спасении своей души. Как только он увидит беспередел, он конечно же сразу его пресечет".
То есть общество умозрательно делилось на две системы - государственная, основанная на христианско-гуманистических идеях, должно было присматривать за частной системой, где в русле идей Гоббса о "войне всех против всех" по сути произошла реставрация античности в "лучших традициях" - homo est animal sociale, homo homini lupus est и т.п.
Однако, хоть общество и можно умозрительно поделить на множество частей, физически невозможно, чтобы человек одновременно принадлежал к системе государственной, где он призван блюсти справедливость, и к капиталистической, где он призван максимизировать свой доход. Он неизбежно приходит к противоречию, которое вынуждает его выбрать одну из систем - ибо нельзя служить двум господам - Богу и мамонне. Капиталистическое служение золотому тельцу, будучи легализовано, естественно начало экспансию в обществе с целью расширения своих границ и предприняло сильнейшие атаки на христианскую мораль, в результате которых она пала. Сегодня все общество вписано в рыночную систему. Естественно, государство, в котором на месте чиновников вместо борцов с несправедливостью сидят люди, максимизирующие доход, не может регулировать рыночную вакханалию, поскольку само есть часть рыночной системы, а эта система не может регулировать сама себя. Соответсвенно, теория Смита, состоятельная в христианской стране, в современной светской теряет всякий смысл. Беспредел давно уже принял самые угрожающие размеры - но некому его пресечь. Это примерно то же самое, как байки Мюнхгаузена, в которых он сам за волосы вытаскивал себя из болота.
При капитализме идет геноцид честных людей - поскольку выживает тот, кто получил максимальную прибыль, поощряется мошенничество и плутовство - лишь бы не поймали за руку. Поэтому предпринимательская этика и деградирует - ведь можно еще немного оскотиниться, и заработать денег. А потом еще немного. Но деградировать морально можно лишь до определенного предела, на котором бизнес превратится уже в открытый грабеж - и именно к этому финалу мы и идем.
Неправы те, кто полагает, что мы получаем товары по самой лучшей цене. Мы получаем товары по максимально возможной цене - маркетологи занимаются именно тем, что растягивают ценовое одеяло - постоянно поднимают цены, отслеживая не изменился ли спрос. И если спрос не изменился, или изменился незначительно, цена поднимается снова - пока не будет найдена точка отказа. В ответ на то что с нас всегда будут драть три шкуры, нам предлагают так же поступать со своими ближними. В итоге спокойно живет лишь тот, кто может переложить оплаченные им при покупке товаров прибыли предпринимателей на других, кто сам занимается предпринимательством и дерет с покупателей по максимуму. Все живущие на зарплату лишены этой счастливой возможности и как нижнее звено в капиталистической пищевой цепочке оплачивают все и за всех.
Поэтому современный средний класс - фикция. Со времен Аристотеля в средний класс попадал человек, в первую очередь свободный, не работающий на дядю, не дающий присваивать результаты своего труда другим. Сегодняшний человек среднего класса, который стал с недавних пор измеряться по уровню дохода - если он живет на зарплату, по сути богатый раб. Нет никаких гарантий, что завтра его не могут опустить до уровня бедного раба, и мало осталось действенных средств, которые он может использовать в борьбе за достойную жизнь. Имущественная пропасть между капиталистом и работником продолжает расширяться, что медленно но верно ведет нас к реставрации рабства. Государство, которое несло в себе христианско-гуманистические идеи, умаляется, частный сектор ширится, и если так пойдет и дальше, скоро мы все окажемся гражданами частных корпораций. Государство не может уволить своего гражданина, оно обязано заботиться о нем, а в корпорациях все "проще" - людей усиленно эксплуатируют, а потом выбрасывают на улицу как выжатый лимон, как человеческий шлак.
Можно еще долго описывать противоречия капитализма, но уже из указанного следует, что в то время как социализм христианству не друг, капитализм христианству враг. Большой ошибкой христианства было не замечать истинного лица капитализма. Протестанты, живя в капиталистическом обществе, уже деградировали как христиане (истинность богословия стал определять кассовый сбор). Но то же самое на мой взгляд произойдет и с нами, православными, если мы и дальше будем проявлять в отношении капитализма нравственную слепоту. И если нам не подходит социализм, и уж тем более капитализм, мы должны сформировать свою социально-экономическую доктрину и в дальнейшем отстаивать ее.
@темы: Зайков