Некоторые наши интеллигенты готовы любить Церковь только тогда, когда она слаба и скромна. Про священников, сидевших в лагерях, им читать нравится. Про священников, заседавших в дореволюционной Думе, – нет. Видя маленькую сельскую церковь, они умиляются. Глядя на Храм Христа Спасителя, – кривятся. Словом, как только Церковь претендует на влияние в обществе, как только перестает быть молчащей, униженной и незаметной – она вызывает у них внутренние проблемы.
Эти проблемы и это неприятие объясняются на публике чем угодно: борьбой за правду, неприятием "константиновского" и "имперского" христианства, "гуманистическими" интерпретациями Евангелия... Но за всем этим проглядывается другая причина: боязнь перемен в собственной жизни, боязнь отказа от расслабленного существования, от греховных привычек. Не случайно среди тех, кто выступает против усиления роли Церкви в школе и СМИ, так много людей, прикрывающих идейной позицией вполне приземленные грехи. Да, они боятся. Боятся, что однажды дети придут из школы и скажут: "Папа, а твой шоу-бизнес – пустой обман. Мама, а фильмы, которые ты смотришь – это перепев примитивных языческих вакханалий. Да и живете вы невенчанными, а значит – неправильно". Боятся и того, что по телевизору когда-нибудь будут обличать пьянство, наркоманию, неправильно нажитое богатство, съем проституток и проститутов... Да, тогда действительно будет стыдно и придется меняться. Вот и придумывают "антиклерикальную идеологию", чтобы это время не настало или хотя бы настало попозже. Но максимальный срок – это до Страшного суда.
Из дневниковых записей протоиерея Всеволода Чаплина