В связи с выходом телесериала "Раскол" оживилась дискуссия вокруг патриарха Никона. Журнал "Фома" разместил примеры мнений "условно-за":
ВОЛОДИХИН Дмитрий
Дмитрий ВОЛОДИХИН: ПАТРИАРХ НИКОН И «БУНТАШНЫЙ ВЕК»
Дмитрий ВОЛОДИХИН: ПАТРИАРХ НИКОН И «БУНТАШНЫЙ ВЕК»
Фильм «Раскол», вышедший на телеканале культура, вызвал неоднозначную реакцию — во многом потому, что единого мнения относительно тех событий до сих пор нет. Один из камней преткновения: личность главного реформатора, Патриарха Никона, и вопрос отношения к нему со стороны современных историков и Церкви.
«Фома» постарался представить несколько разных взглядов на эту сложную личность и ее место в российской истории. Первым свою позицию озвучивает историк Дмитрий Володихин.
И "условно-против":
Священник Иоанн МИРОЛЮБОВ: ЦЕРКОВЬ НЕ ПРИЕМЛЕТ ПОЛИЦЕЙСКИХ МЕР
Разговор о расколе и Патриархе Никоне
«Фома» продолжает дискуссию о личности Патриарха Никона. На этот раз своим взглядом на его роль в истории страны и раскола делится секретарь Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством при Отделе внешних церковных связей Московского патриархата священник Иоанн Миролюбов.
В комментариях встречаются и совершенно крайние точки зрения.
Поскольку мнения разделяются, попробую внести ясность.
Патриарх Никон не был карьеристом. Родом из крестьян, он мальчиком был отдан в монастырь. Затем, по просьбе односельчан, был священником, но душа более лежала к монашеству. Причем монашествовать он отправился не в сытое Подмосковье, а на север, где через некоторое время стал игуменом. Будучи в Москве, Никон был представлен царю, и произвел на него сильное впечатление. Будущий патриарх был прям, честен, тверд характером, крепок не только духовно, но и физически - высокого роста, богатырского телосложения - он как бы олицетворял то сильное православие и ту сильную Россию, о которой мечтал царь. Так началась карьера Никона, которой он отнюдь не желал. Когда царь захотел сделать его патриархом, Никон отказался, и согласился только после длительного и всенародного прошения.
Его противники напротив были людьми, которых упрашивать было не надо. Наиболее влиятельной и мало изученной фигурой был духовник царя протопоп Стефан Вонифатьев, имевший на царя, человека мягкого, неограниченное влияние, и де-факто управлявший церковными делами в 40-х годах. Именно он создал "кружок ревнителей благочестия", которой стал аналогом "Избранной рады" времен Ивана Грозного, аналогом коллегии кардиналов, которая решала все вопросы минуя епископов. В этот кружок Вонифатьев подобрал людей весьма и весьма специфических. Вторым после себя он негласно сделал Григория Неронова - священника из крестьян, который делал карьеру через скандалы, за что сидел в тюрьме, и прямо из тюрьмы был Вонифатьевым выписан в Москву.
читать дальшеСтранно, как защитники старообрядчества не замечают подобных деталей - и в то же время делая неясные намеки насчет Арсения Грека - мол, он сидел в тюрьме, а Никон назначил его одним из "справщиков". Арсений Грек сидел в тюрьме за то, что принял будучи на обучении в Риме католическую веру, от которой отрекся впоследствии. Но его все равно посадили, "для порядка", для "проверки на благонадежность". Замечание о его прошлом было бы весомо, если бы Арсений был уличен в филокатоличестве, или шпионстве в пользу папства. Такого не было, в то время как против Никона выступали действительные иезуитские шпионы, вроде Паисия Лигарида. Неронов же был скандалистом, и таковым и показал себя в дальнейшем.
Если кто читал "Житие протопопа Аввакума", им самим написанное (что случай в церковной среде беспрецедентный), то знает, что жизнь до приезда в Москву была сплошным скандалом - он все время со всеми ссорился по поводу и без повода. И вот таких людей - скандальных, неуравновешенных, себялюбивых, не имевших веса среди духовенства (из-за происхождения - из крестьян), легко управляемых, более похожих на цепных псов, подобрал Вонифатьев в свое окружение - "братию".
Никон был человеком совсем иным, поэтому "братия" оплочилась на него еще до того, как он стал патриархом. Патриархом должен был стать Вонифатьев, но он отказался. Становясь патриархом, он ничего не приобретал, кроме множества новых врагов. Влияние его на царя и через него на государственные дела было и так велико. Он предпочел остаться в тени, а "братию" натравить на Никона. Узнав о том, что царь решил сделать патриархом Никона, "братия" написала царю письмо с просьбой отменить решение в пользу Вонифатьева. Никон узнал об этом, и став патриархом фактически распустил "избранную раду", перестал советоваться с "братией" по вопросам управления Церковью. "Братия" затаила обиду, и не прекратила своей "руководящей работы", открыто критикуя каждый шаг патриарха.
Вот так, из личного конфликта, а отнюдь не из богословских соображений, не из замечаний к исправленным текстам, которыми он оброс в дальнейшем, начался раскол. "Братия" искала повод напасть, и таким поводам стала "Память" патриарха, в которой предписывалось креститься двумя перстами и вместо 17 поклонов во время покаянной молитвы Ефрема Сирина делать четыре. Все. И этого оказалось достаточно, чтобы Аввакум обвинил патриарха и Церковь в ереси, и повелел своей пастве не посещать храма, устроив в сарае самочинное сборище.
Кратко касаясь вопроса о сложении перстов, отмечу, что надо разделять "был прав тогда" от "был прав с учетом последних достижений исторической науки". Тогда Аввакум был не прав, его обвинения в адрес патриарха состояли почти из одной демагогии. Стоглавый собор состоялся тогда, когда евхаристическое общение с иными православными Церквями было разорвано. И этот поместный собор принял пункт, ко которому все кто крестятся не двумя перстами, попадают под анафему. Поскольку больше никто из православных Церквей не крестился двумя перстами, под анафему попадали все. Принято было столь необдуманное решение на основании трех документов, все три из которых за пределами русской митрополии в "двуперстной" редакции были неизвестны, являясь поддельными. Первый - "Слово Феодоритово", второй - "Повесть о святом Мелетии Антиохийском", третий - фрагмент из чина принятия армян:
"Иже не крестит двема перстома, якоже и Христос, да будет проклят", который в 15 веке у нас стал появляться в другой редакции:
"Иже не креститСЯ или не знаменуется двумя персты, якоже и Христос, да есть проклят".
Кто и с какой целью изготовил эти подделки - почему-то все время выпадает из поля зрения историков, но ясно одно - люди были не очень грамотные, поскольку Христос никогда не крестился, а только крестил сам. И тем не менее именно с такой безграмотной формулировкой:
" И паки: аще кто не креститСЯ двема персты, якоже и Христос, да будет проклят"
положение было принято Стоглавом.
Иными словами, "тогда" Никон был совершенно прав, а Аввакум занимался демагогией и популизмом. Делал он это, правда, настолько талантливо, что многие относят его к основателям русского литературного языка. Будучи неправ по сути, Аввакум отходит от церковнославянского и начинает говорить на народном наречии, компенсируя неправоту живостью, эмоциональностью, подкупающей простотой суждений.
И позднее, "Поморские ответы" отличались поразительной наивностью. Например, как аргумент истинности "древлеправославия" выдвигается то, что иные православные не делали нам замечаний по этому поводу. Это, конечно же, неправда - во-первых, они неоднократно делали, во-вторых, странно ссылаться как на авторитетный источник на тех, кто попал под анафему за троеперстие. Что касается исторической науки, то во времена митрополита Макария Булгакова вопрос о старообрядцах не был дискуссионным, ввиду чего Макарий называл их "так называемыми старообрядцами". Однако позднее наметились тенденции к историческому ревизионизму. Особенно они стали сильны в советской науке, долгое время придерживающейся принципа "враг православия наш друг". То есть исследования велись в одну сторону, и аргументы складывались лишь в одну копилку - старообрядческую. Надо было показать, что православные на самом деле никакие не православные, а самозванцы-никониане, обманом захватившие власть в Церкви в 17 веке, репрессировав при этом настоящих православных. А разве же самозванцам положены храмы? Конечно нет, храмы у самозванцев в таком случае полагается отобрать. Ой, а что же, передать их совсем некому? Так это же хорошо, оставим себе, сделаем музеи.
Благодаря вот такой политике исторические позиции старообрядчества настолько укрепились советскими историками, что Церковь вынудили даже снять с них анафемы. Что результата не имело, и старообрядцев не удовлетворило - они остались в расколе. Требованием, при котором они, возможно, простят Церковь, выдвигается какое-то практически невозможное, грандиозное и всеобщее покаяние, при этом они сами плохо представляют как это будет происходить. Вместе с русскими православными перед мелкой маргинальной группой по всей видимости должны встать на колени и все прочие православные Церкви, так как никто не признал старообрядческий раскол. В общем, мириться они не собираются, а "единоверие" воспринимают как миссионерскую площадку, как возможность безнаказанно заниматься прозелетизмом в православной среде.
В догматическом отношении старообрядчество, как это не парадоксально, дрейфует в сторону тех самых ненавидимых ими католиков и протестантов. Так, например, они полагают что таинство совершаются не Богом при помощи священника, а самим священником при помощи правильного чинопоследования, видя в нем некую магическую формулу. Поэтому они и бояться в ней что-либо поменять, полагая что все в предании, вплоть до обрядовых мелочей, есть догмат. В связи с этим возникает множество вопросов: если все Предание - догмат, почему они ограничиваются только Кормчей книгой, содержащей лишь малую толику православного Предания? Почему мы должны консервировать обряд именно 17 века, а не 4 или 8? Или даже первой половины 16 века, когда еще не было положения, анафематствующее троеперстие? Мы тогда должны вести себя как первые христиане апостольского века.
Но вернемся к расколу. Раскол был благополучно разрешен самим Никоном. Патриарх публично помирился с "вождем несогласных" Нероновым, и разрешил служить как по новым, так и по старым правилам. И тут происходит охлаждение отношений между царем и патриархом. Алексей Михайлович был сторонником идеи имперской: "Москва - Третий Рим". В своих планах он вынашивал освобождение всех православных народов от мусульманского владычества и завоевание Иерусалима. Никон думал иначе - раз Иерусалим есть образ Града Небесного, то он отличается от первообраза так же, как и икона. Что не мешает сделать еще одну "икону" Небесного Града. С этой целью был отправлен "в командировку" Арсений Суханов, который привез планы Иерусалима, и даже книгу "Проскинитарий" - о том как воссоздать Храма Соломона. Путешествуя по России, Никон выбрал место, похожее на Иерусалим, и построил там свою "икону" - Ново-Иерусалимский монастырь. По сути, он выдвинул новую, более православную идею "Нового Иерусалима", России как в первую очередь духовного центра мирового православия, а не ее имперского гегемона. При этом он не отказывался от экспансии - ведь именно при Никоне было решено присоединить православную Украину, которая до этого полвека просилась в Россию, но ее не брали.
За эту идею, в которой царство, империя и ее глава оказывались вторичны по отношению к православию, Никон и пострадал. Лишившись поддержки царя он уже не мог продолжать начатое, и отказался от управления Церковью. Реформы его остановились на полпути, из-за чего в дальнейшем стали мишенью для поиска ошибок и объектом для нападок. События же дальше развивались весьма интересным образом. Никон был крайне популярен в народе. А сила православных патриархов всегда опиралась на народ. То есть был немалый процент людей, готовых пожертвовать жизнь за патриарха - и поскольку физически уничтожить их было невозможно, царям приходилось терпеть двоевластие. Царь сам назначал себе "зама"-патриарха, но при этом во многих вопросах обязан был слушаться его, поскольку "увольнение" было чревато сильнейшими волнениями в народе. Поэтому ситуация была крайне напряженной, и напряженность требовала от властей скорейшей канализации. Бунтарскую энергию нужно было направить с ложное русло. Поэтому царь, вызывает из ссылки Аввакума (который тут же становится новым "вождем несогласных"), приближает его ко двору и благоприятствует распространению уже разрешенного раскола. Вонифатьев к тому времени уже умер, и Аввакум, опьяненый властью, не понимающий марионеточности своего положения, входит в кураж. Дальше следуют волнения, восстание на Соловках, возникает угроза целостности государства - начинается сепаратизм в Поморье. В итоге старообрядцев судят вместе с патриархом Никоном, и передают из церковного ведомства в гражданское. "Ревнители благочестия" попадают под те самые "Уложения" Алексея Михайловича, которые дружно одобряли в 1649 году, полагая, что они их никак не коснутся. Начинаются репрессии и казни.
Православие, лишившись значительной части решительно настроенных людей, было вынуждено пойти по пути соглашательства с государством, и в дальнейшем опираться более на власть, чем на народ, что в конце концов привело Россию к 17 году. Поэтому название "никониане", которым нас именуют старообрядцы, не совсем верно. Название это, на мой взгляд, равнозначно высшему ордену, и нам до "никониан" еще расти и расти.